пятница, 01 июля 2011
la morale dans la nature des choses
— Убери руки.
— Ну Кёя...
— Не трогай меня.
— Тебе ведь приятно, — лукаво.
— Нет, — холодно.
— Я же чувствую...
— ...
— У тебя дыхание сбилось... и пальцы дрожат...
— Это ничего не значит. Просто физиологическая реакция.
Целует седьмой позвонок, вызывает дрожь и лёгкий румянец.
— Ты всегда такой... недоступный...
Мукуро всегда отличался противным характером. Был надоедливым, смешливым, вечно искал болевые точки. Но не тела, души. Но в отношениях с Хранителем Облака Вонголы Хибари Кёей он превосходил самого себя. Идя на всевозможные ухищрения, он незаметно для себя переходил тонкую черту, разделявшую желание вывести Хибари из равновесия и желание увидеть в равнодушных глазах стального цвета нечто большее, чем привычная злоба и раздражение. Прекрасно зная, как Облачный страж чувствителен к прикосновениям чужих рук, как его раздражает вмешательство в личное пространство, иллюзионист старался уловить момент, когда до него можно дотронуться. Задевал своим носом чувствительное ухо, вдруг начав шептать что-то якобы безумно важное, проводил совиным пёрышком по открытому запястью, сидя рядом на собрании Хранителей. Апогеем ухищрений стал случай, когда Кёя со свойственным ему выражением презрения на лице поглощал апельсин. Фрукт нагло оставлял влажные дорожки на кистях рук, пальцы и вовсе были все в соке. Мукуро с кошачьим изяществом присел рядом за обеденный стол, а когда недовольный брюнет соизволил перевести взгляд горящих глаз на лицо Тумана, он легко перехватил левую руку чуть ниже запястья и с нежным, чуть слышным урчанием, принялся слизывать острым языком капли сока. На мгновение Кёе показалось, что обнажённые белоснежные зубы таят в себе смертельный яд. Поспешно отдёргивая руку, Хибари не спешит отводить взгляд от лукаво прищуренных разноцветных глаз. На лице брюнета лёгкая печать недоумения и немой вопрос. Что же, план Мукуро перешёл в другое русло, придётся импровизировать.
— Вкусно... — выдыхает он и по-кошачьи облизывает губы, а Кёя понимает, что вовсе не сок пришёлся по вкусу обладателю хитрой усмешки.
"Попался," — думает Хибари, переводя взгляд на немного пухлые, изогнутые в улыбке капризного ребёнка, губы Мукуро.
"Попался," — думает Мукуро, специально проводя языком по нижней губе так, чтобы это выглядело максимально распущенно.
Рокудо знает, что строптивый японец выдаст свои эмоции только тогда, когда это будет выгодно ему самому и никак иначе. И понимает, если решится на следующий шаг, то отступать будет некуда. Впервые строгий блюститель порядка и дисциплины настолько удивляет давнего врага, что мысли того мечутся по углам и не собираются строиться во что-то боле-менее связное. Когда синеволосого иллюзиониста впечатывают лопатками в деревянную поверхность стола, он успевает лишь удивлённо хлопать длинными, совсем как у девушки, ресницами. Хибари задаёт правила и не терпит их нарушения. Он подчиняет и контролирует. Он смотрит бездонными глазами цвета грозового неба и внутренне ликует — ему таки удалось снять маску с лица этого лживого дьявола с странной причёской. И это всего лишь одним поцелуем. Мукуро злится на своё беспомощное положение, но впускает властный язык в свой рот. Отвечает пылко. С желанием. К чёрту сценарии! У Кёи собственные планы насчёт этого тела.
— Провокатор, — на низкой ноте шепчет растревоженная сдержанность прямо в губы самой изворотливости. В его голосе чувствуется угроза, смешанная с животным голодом и первобытной похотью.
Предпочитая не сдаваться без боя, Рокудо отчаянно кусается и царапается, пытается вывернуться, пока брюнет с шальными от адреналина глазами раздевает их обоих, рвёт петли неподдающихся пуговиц, с треском стаскивает брюки с вражеских бёдер. Кажется, что можно почувствовать запах желания, повисший в воздухе, когда судорожно дрожащие пальцы оглаживают узкие, бледные бёдра, по-хозяйски разводят острые колени и бесцеремонно врываются в тело, заставляя сжаться внутренне и попытаться отползти. Кёя теряет остатки самообладания, глядя на раскрасневшегося, отбивающегося подлеца с проклятым глазом, буквально сдирая с себя галстук и рубашку.
— Расслабься, — почти издевательски командует Хибари и даже не ждёт, что его послушают. Уж кому-кому, а ему известно, как это дьявольское отродье любит разного рода игры. А Мукуро по вкусу дразнить мучителя, подогревая интерес наигранным сопротивлением. Он знает, что без этого фанатику дисциплины станет скучно и они оба будут лишены сладчайшего в мире десерта. Поэтому иллюзионист предпочитает биться под сильным телом. изображать жертву и поруганную честь, хотя обоим и так понятно, что Рокудо не так уж и не опытен в вопросах плотских утех. Он нарочно сжимает мышцы, давая своему личному экзекутору насладиться своим обжигающе горячим и неимоверно узким задом.
— Успокойся, будет лучше... — шепчет в ухо иллюзиониста, идя на крайние меры. Проводит языком от основании шеи к ушной раковине, обводит её легонько, вызывает долгожданный стон. В голове Хибари проносится мысль, что это единственная правда, вылетевшая из уст Мукуро за всю его жизнь, без едких нот, без издёвки. Всё честно, поэтому брюнет принимается за поиски новых слабых точек соблазнительного тела, которые могут подвести своего обладателя.
Парень, буквально распятый на опасно пошатывающемся столе, до этого момента не стеснявшейся ни своей наготы, ни развратной позы, моментально покраснел и зажал рот рукой, зажмурив глаза.
"Поддался," — мысленно сокрушается Хранитель Тумана.
"Поддался," — упиваясь превосходством, думает брюнет.
Облако понимает, что на поцелуе можно было бы и остановиться, что его заклятый враг и без того был обескуражен его действиями. Но кто и в чью ловушку попался — неизвестно. Кто контролирует ситуацию — загадка. Кёе понравилось поддаваться на эти провокации, его животные инстинкты требуют выхода. Он сжимает горячими ладонями слишком сильно, так, что остаются синяки на ухоженной коже. Он целует так, что кислорода начинает не хватать почти мгновенно. Властный. Жёсткий. Своевольный. Заводит руки тощего парня за голову, разметавшегося под обжигающими ласками. Сплетает их пальцы, прижимает руки к столу, проявляет ласку по-своему, кусает плечо, оставляет отметину. Он покажет всем, чья это собственность, его добычу. Рычит глухо в шею, впитывает в себя сладкие стоны, вырывающиеся из искусанных, припухших губ, улыбается дико, скалит клыки.
Туман часто дышит и мелко дрожит. Закинув ноги на талию Хибари, прижимается плотнее, развратно подмахивает задом. Его выводит из себя смена ритма с быстрого и грубого на тягуче медленный и мучительно сладкий, а затем наоборот и снова.
— Быстрее... — вылетает из уст с очередным стоном и Кёя, оскалив зубы в дикой улыбке, подчиняется охотно, задаёт нужный иллюзионисту ритм этой безумной пляски. Вколачивается в податливое тело, не встречая сопротивления, любуется им настоящим. Страстным. Чувственным. Головокружительным. Без налёта хитрости и наглости. В глазах японца читается детский восторг, граничащий с животной похотью. Впервые в жизни он наблюдает столь прекрасное зрелище, мельком отмечает про себя, что отказать себе в удовольствии отыметь этого заносчивого типа он не сможет более никогда. А Рокудо совсем не против. За него говорит изгибающееся стройное тело, томно прикрытые глаза, бессвязный шёпот и протяжные, сладкие стоны.
— Идеально... — восторгается Хранитель Облака, так непохожий на себя обычного. Озверевший. Голодный. Неконтролируемый.
Войдя в нужный ритм, итальянец окончательно теряет связь с реальностью, тело окончательно отказывается продолжать эту сладостную пытку, требует разрядки. С трудом освободив руку из стального захвата, прикасается к своему члену, другой рукой притягивает партнёра за волосы. Поцеловать так и не удаётся — рассудок отступает окончательно, тело накрывает желанной негой и пальцы на ногах сводит неприятной судорогой. Но чёрт подери, как приятно тяжелеет тело... Ощущения от содрогающегося от удовольствия тела внутри себя выносит все мысли прочь из головы. Наконец воцаряется тишина, прерываемая сбившимся хриплым дыханием и слишком громко колотящимися сердцами. Краем ускользающего сознания в головах обоих парней проносится одинаковая мысль о том, насколько бессмысленно и бездарно были потрачены в взаимной вражде последние десять лет. И оба понимают, что с этого момента их жизни координально перевернулись.
— Ну Кёя...
— Не трогай меня.
— Тебе ведь приятно, — лукаво.
— Нет, — холодно.
— Я же чувствую...
— ...
— У тебя дыхание сбилось... и пальцы дрожат...
— Это ничего не значит. Просто физиологическая реакция.
Целует седьмой позвонок, вызывает дрожь и лёгкий румянец.
— Ты всегда такой... недоступный...
Мукуро всегда отличался противным характером. Был надоедливым, смешливым, вечно искал болевые точки. Но не тела, души. Но в отношениях с Хранителем Облака Вонголы Хибари Кёей он превосходил самого себя. Идя на всевозможные ухищрения, он незаметно для себя переходил тонкую черту, разделявшую желание вывести Хибари из равновесия и желание увидеть в равнодушных глазах стального цвета нечто большее, чем привычная злоба и раздражение. Прекрасно зная, как Облачный страж чувствителен к прикосновениям чужих рук, как его раздражает вмешательство в личное пространство, иллюзионист старался уловить момент, когда до него можно дотронуться. Задевал своим носом чувствительное ухо, вдруг начав шептать что-то якобы безумно важное, проводил совиным пёрышком по открытому запястью, сидя рядом на собрании Хранителей. Апогеем ухищрений стал случай, когда Кёя со свойственным ему выражением презрения на лице поглощал апельсин. Фрукт нагло оставлял влажные дорожки на кистях рук, пальцы и вовсе были все в соке. Мукуро с кошачьим изяществом присел рядом за обеденный стол, а когда недовольный брюнет соизволил перевести взгляд горящих глаз на лицо Тумана, он легко перехватил левую руку чуть ниже запястья и с нежным, чуть слышным урчанием, принялся слизывать острым языком капли сока. На мгновение Кёе показалось, что обнажённые белоснежные зубы таят в себе смертельный яд. Поспешно отдёргивая руку, Хибари не спешит отводить взгляд от лукаво прищуренных разноцветных глаз. На лице брюнета лёгкая печать недоумения и немой вопрос. Что же, план Мукуро перешёл в другое русло, придётся импровизировать.
— Вкусно... — выдыхает он и по-кошачьи облизывает губы, а Кёя понимает, что вовсе не сок пришёлся по вкусу обладателю хитрой усмешки.
"Попался," — думает Хибари, переводя взгляд на немного пухлые, изогнутые в улыбке капризного ребёнка, губы Мукуро.
"Попался," — думает Мукуро, специально проводя языком по нижней губе так, чтобы это выглядело максимально распущенно.
Рокудо знает, что строптивый японец выдаст свои эмоции только тогда, когда это будет выгодно ему самому и никак иначе. И понимает, если решится на следующий шаг, то отступать будет некуда. Впервые строгий блюститель порядка и дисциплины настолько удивляет давнего врага, что мысли того мечутся по углам и не собираются строиться во что-то боле-менее связное. Когда синеволосого иллюзиониста впечатывают лопатками в деревянную поверхность стола, он успевает лишь удивлённо хлопать длинными, совсем как у девушки, ресницами. Хибари задаёт правила и не терпит их нарушения. Он подчиняет и контролирует. Он смотрит бездонными глазами цвета грозового неба и внутренне ликует — ему таки удалось снять маску с лица этого лживого дьявола с странной причёской. И это всего лишь одним поцелуем. Мукуро злится на своё беспомощное положение, но впускает властный язык в свой рот. Отвечает пылко. С желанием. К чёрту сценарии! У Кёи собственные планы насчёт этого тела.
— Провокатор, — на низкой ноте шепчет растревоженная сдержанность прямо в губы самой изворотливости. В его голосе чувствуется угроза, смешанная с животным голодом и первобытной похотью.
Предпочитая не сдаваться без боя, Рокудо отчаянно кусается и царапается, пытается вывернуться, пока брюнет с шальными от адреналина глазами раздевает их обоих, рвёт петли неподдающихся пуговиц, с треском стаскивает брюки с вражеских бёдер. Кажется, что можно почувствовать запах желания, повисший в воздухе, когда судорожно дрожащие пальцы оглаживают узкие, бледные бёдра, по-хозяйски разводят острые колени и бесцеремонно врываются в тело, заставляя сжаться внутренне и попытаться отползти. Кёя теряет остатки самообладания, глядя на раскрасневшегося, отбивающегося подлеца с проклятым глазом, буквально сдирая с себя галстук и рубашку.
— Расслабься, — почти издевательски командует Хибари и даже не ждёт, что его послушают. Уж кому-кому, а ему известно, как это дьявольское отродье любит разного рода игры. А Мукуро по вкусу дразнить мучителя, подогревая интерес наигранным сопротивлением. Он знает, что без этого фанатику дисциплины станет скучно и они оба будут лишены сладчайшего в мире десерта. Поэтому иллюзионист предпочитает биться под сильным телом. изображать жертву и поруганную честь, хотя обоим и так понятно, что Рокудо не так уж и не опытен в вопросах плотских утех. Он нарочно сжимает мышцы, давая своему личному экзекутору насладиться своим обжигающе горячим и неимоверно узким задом.
— Успокойся, будет лучше... — шепчет в ухо иллюзиониста, идя на крайние меры. Проводит языком от основании шеи к ушной раковине, обводит её легонько, вызывает долгожданный стон. В голове Хибари проносится мысль, что это единственная правда, вылетевшая из уст Мукуро за всю его жизнь, без едких нот, без издёвки. Всё честно, поэтому брюнет принимается за поиски новых слабых точек соблазнительного тела, которые могут подвести своего обладателя.
Парень, буквально распятый на опасно пошатывающемся столе, до этого момента не стеснявшейся ни своей наготы, ни развратной позы, моментально покраснел и зажал рот рукой, зажмурив глаза.
"Поддался," — мысленно сокрушается Хранитель Тумана.
"Поддался," — упиваясь превосходством, думает брюнет.
Облако понимает, что на поцелуе можно было бы и остановиться, что его заклятый враг и без того был обескуражен его действиями. Но кто и в чью ловушку попался — неизвестно. Кто контролирует ситуацию — загадка. Кёе понравилось поддаваться на эти провокации, его животные инстинкты требуют выхода. Он сжимает горячими ладонями слишком сильно, так, что остаются синяки на ухоженной коже. Он целует так, что кислорода начинает не хватать почти мгновенно. Властный. Жёсткий. Своевольный. Заводит руки тощего парня за голову, разметавшегося под обжигающими ласками. Сплетает их пальцы, прижимает руки к столу, проявляет ласку по-своему, кусает плечо, оставляет отметину. Он покажет всем, чья это собственность, его добычу. Рычит глухо в шею, впитывает в себя сладкие стоны, вырывающиеся из искусанных, припухших губ, улыбается дико, скалит клыки.
Туман часто дышит и мелко дрожит. Закинув ноги на талию Хибари, прижимается плотнее, развратно подмахивает задом. Его выводит из себя смена ритма с быстрого и грубого на тягуче медленный и мучительно сладкий, а затем наоборот и снова.
— Быстрее... — вылетает из уст с очередным стоном и Кёя, оскалив зубы в дикой улыбке, подчиняется охотно, задаёт нужный иллюзионисту ритм этой безумной пляски. Вколачивается в податливое тело, не встречая сопротивления, любуется им настоящим. Страстным. Чувственным. Головокружительным. Без налёта хитрости и наглости. В глазах японца читается детский восторг, граничащий с животной похотью. Впервые в жизни он наблюдает столь прекрасное зрелище, мельком отмечает про себя, что отказать себе в удовольствии отыметь этого заносчивого типа он не сможет более никогда. А Рокудо совсем не против. За него говорит изгибающееся стройное тело, томно прикрытые глаза, бессвязный шёпот и протяжные, сладкие стоны.
— Идеально... — восторгается Хранитель Облака, так непохожий на себя обычного. Озверевший. Голодный. Неконтролируемый.
Войдя в нужный ритм, итальянец окончательно теряет связь с реальностью, тело окончательно отказывается продолжать эту сладостную пытку, требует разрядки. С трудом освободив руку из стального захвата, прикасается к своему члену, другой рукой притягивает партнёра за волосы. Поцеловать так и не удаётся — рассудок отступает окончательно, тело накрывает желанной негой и пальцы на ногах сводит неприятной судорогой. Но чёрт подери, как приятно тяжелеет тело... Ощущения от содрогающегося от удовольствия тела внутри себя выносит все мысли прочь из головы. Наконец воцаряется тишина, прерываемая сбившимся хриплым дыханием и слишком громко колотящимися сердцами. Краем ускользающего сознания в головах обоих парней проносится одинаковая мысль о том, насколько бессмысленно и бездарно были потрачены в взаимной вражде последние десять лет. И оба понимают, что с этого момента их жизни координально перевернулись.
пятница, 17 июня 2011
21:47
Доступ к записи ограничен
la morale dans la nature des choses
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
la morale dans la nature des choses
Своенравный. Прячется в запахах.
Свои мысли не хочет показывать.
И целует. И в сотый раз заново
Локон в пальцах и косы завязывать.
В своей тени задумал покоиться.
Причиняет лишь боль и страдание.
Носом в волосы и не кажет лица.
Выполняется чётко задание.
Зарывается пальцами в нуртенность,
На лице будто маска покойника.
Сам живет, как красивая молодость,
Но в его зеркалах — лица двойника.
Загляни ты, разрежь его брЮшину,
Разгляди в нём крупиц человечности
И возьми горсть из мёртвой отдушины.
Шаг за шагом иди к нему в вечность.
Свои мысли не хочет показывать.
И целует. И в сотый раз заново
Локон в пальцах и косы завязывать.
В своей тени задумал покоиться.
Причиняет лишь боль и страдание.
Носом в волосы и не кажет лица.
Выполняется чётко задание.
Зарывается пальцами в нуртенность,
На лице будто маска покойника.
Сам живет, как красивая молодость,
Но в его зеркалах — лица двойника.
Загляни ты, разрежь его брЮшину,
Разгляди в нём крупиц человечности
И возьми горсть из мёртвой отдушины.
Шаг за шагом иди к нему в вечность.
суббота, 09 апреля 2011
la morale dans la nature des choses
суббота, 12 марта 2011
la morale dans la nature des choses
суббота, 26 февраля 2011
la morale dans la nature des choses
Солнце... так слепит глаза, заставляет открыть их. Тяжёлые веки, отсутствие сна по ночам и виновник бессонницы, сидящий на постели рядом. Хибари прячется в подушки, зарывается с головой под одеяла, лишь бы уловить хоть чуточку ускользающего сна. Даже сквозь окопы постельных принадлежностей слышит тихий смех ухмыяющегося илюзиониста.
— Кёя... ты такой соня...
— Заткнись, фокусник, иначе схлопочешь по зубам, — ворчит раздражённый хранитель Облака.
Мукуро забирается под одеяло и прижимается всем телом к такому тёплому и сонному брюнету. Утыкается носом в плечо, касается губами. Спускается ниже, язык скользит по проторенной тропе от ключицы к пупку. Нависает над обманчиво беспомощным Кёей.
— Ты не против... то есть... Кёя, ты не хочешь... потанцевать?
Впивается в губы.
Руками по телу.
Ладони на живот и стремятся всё ниже.
Не посмеет отказать. Не сможет.
Это странный ритуал перед их парным танцем.
Борьба двух огней. Двух тел.
Никто не признает равенства. Кто-то должен быть вторым.
И Хибари вновь прощает. Он простит иллюзии все грехи, лишь бы его вновь и вновь приглашали в это головокружительное фламенко.
— Кёя... ты такой соня...
— Заткнись, фокусник, иначе схлопочешь по зубам, — ворчит раздражённый хранитель Облака.
Мукуро забирается под одеяло и прижимается всем телом к такому тёплому и сонному брюнету. Утыкается носом в плечо, касается губами. Спускается ниже, язык скользит по проторенной тропе от ключицы к пупку. Нависает над обманчиво беспомощным Кёей.
— Ты не против... то есть... Кёя, ты не хочешь... потанцевать?
Впивается в губы.
Руками по телу.
Ладони на живот и стремятся всё ниже.
Не посмеет отказать. Не сможет.
Это странный ритуал перед их парным танцем.
Борьба двух огней. Двух тел.
Никто не признает равенства. Кто-то должен быть вторым.
И Хибари вновь прощает. Он простит иллюзии все грехи, лишь бы его вновь и вновь приглашали в это головокружительное фламенко.
la morale dans la nature des choses
- Не хочешь потанцевать? - шаг вперёд.
Пристальный взгляд.
Хитрая усмешка.
Удар. Ещё один, другой.
Уклоняется. Безоружный.
Кружит вокруг добычи. Играет.
- Я приглашаю тебя, - тонфа к горлу. Безапеляцеонно.
Мягко отводит оружие. "Хочу" во взгляде.
Поцелуй.
Больно.
Как удар.
Сладко.
Согласившись на правила игры ты уже не смеешь отказаться.
Пристальный взгляд.
Хитрая усмешка.
Удар. Ещё один, другой.
Уклоняется. Безоружный.
Кружит вокруг добычи. Играет.
- Я приглашаю тебя, - тонфа к горлу. Безапеляцеонно.
Мягко отводит оружие. "Хочу" во взгляде.
Поцелуй.
Больно.
Как удар.
Сладко.
Согласившись на правила игры ты уже не смеешь отказаться.
la morale dans la nature des choses
Музыка. Приятный, спокойный вальс. Улыбки на лицах всех присутствующих, кроме одного сероглазого японца. Он ненавидит толпу и скрипит зубами, стараясь преодолеть желание убить всех этих жалких травоядных. Он сжимает кулаки в карманах и яростно сверкает глазами из-под отросшей чёрной чёлки. Приглашены все хранители, все без исключения. Приглашены члены дружественных семей и это раздражает ещё больше.
Хибари нервно оглядывает присутствующих и с недоумением вглядывается в лицо обладателя синего хохолка и проклятого глаза, который приближается к Кёе, проскальзывая между людей даже не касаясь их. На миг хранителю Облака показалось, что Мукуро ненавидит людей в той же степени, что и он.
- Оя-оя... Кёя-кун, и ты здесь! - недоумение. Острая улыбка.
- Чего тебе нужно, травоядное? - раздражение. Отвернулся.
- Я хотел... просто... - подбирает слова.
- Короче, - требовательно.
- Не хочешь потанцевать? - с опаской.
- Нет, - как отрезал.
- Почему же? - касается рукава, дотрагивается ладони.
- Слишком людно. Бесит, - бросил через плечо.
- А так? - щелчок пальцев и просторный зал вмиг опустел, голоса и шум стихли, остался только вальс.
Хибари отлично танцует, грациозно, будто с детства его готовили к этому моменту. Ведёт партнёра грациозно, завлекает в несмолкающий танец, заманивая свою жертву в бездну вальса.
"И это всё, что ему нужно? Не видеть и не слышать окружающих людей? Кёя... это твоя благодарность?..."
"Зачем он это сделал?... Зачем было спасать меня от этой назойливой толпы? Я бы справился сам, но... спасибо, Мукуро..."
Хибари нервно оглядывает присутствующих и с недоумением вглядывается в лицо обладателя синего хохолка и проклятого глаза, который приближается к Кёе, проскальзывая между людей даже не касаясь их. На миг хранителю Облака показалось, что Мукуро ненавидит людей в той же степени, что и он.
- Оя-оя... Кёя-кун, и ты здесь! - недоумение. Острая улыбка.
- Чего тебе нужно, травоядное? - раздражение. Отвернулся.
- Я хотел... просто... - подбирает слова.
- Короче, - требовательно.
- Не хочешь потанцевать? - с опаской.
- Нет, - как отрезал.
- Почему же? - касается рукава, дотрагивается ладони.
- Слишком людно. Бесит, - бросил через плечо.
- А так? - щелчок пальцев и просторный зал вмиг опустел, голоса и шум стихли, остался только вальс.
Хибари отлично танцует, грациозно, будто с детства его готовили к этому моменту. Ведёт партнёра грациозно, завлекает в несмолкающий танец, заманивая свою жертву в бездну вальса.
"И это всё, что ему нужно? Не видеть и не слышать окружающих людей? Кёя... это твоя благодарность?..."
"Зачем он это сделал?... Зачем было спасать меня от этой назойливой толпы? Я бы справился сам, но... спасибо, Мукуро..."
среда, 09 февраля 2011
la morale dans la nature des choses
Бойся меня. Считай зверем, беспощадным убийцей, бесчувственным чурбаном, холодной глыбой льда. Я буду так же неприступен, словно осаждённая крепость. Ненавидь меня. Вспоминай всю боль, что причинил тебе, раздирай раз за разом старые шрамы, зарывайся пальцами в саднящие раны, вскрывай язвы. Вспоминай, чтобы ни на секунду не вспомнить, не осознать, как ты... жаждешь меня. Не умоляй о пощаде и я не останусь. Никогда больше не коснусь кончиками пальцев твоих скул, не вдохну запах твоих волос. А ты... Ты никогда не вопьёшься в моё горло жадными губами, не будешь смеяться, когда я сержусь, никогда больше нам не будет хорошо вдвоём. На сердце будет тяжело и ты ощутишь сосущую пустоту где-то слева, в груди. Всё чаще станешь искать кого-то глазами в толпе. Глазами... Твоими разноцветными глазами...
Что ты сделал со мной, как посмел привязать к себе? Как тебе это удалось? А ты? Ты привязался сам? Не поверю, не хочу верить и не стану. Больно.
Скажи. Скажи, что презираешь меня и я прекрасно тебя пойму. Выгони меня из сердца, из души, из жизни... я уйду, обещаю. Ударь меня, не остановлю. Не дай мне остаться, это слишком сложно для меня, никогда не был силён в тонких материях...
А ты сильный, очень стойкий. Почему-то не отпускаешь. В чём я повинен? Чем заслужил это? Чем я заслужил тебя?
Я уничтожу тебя, ты знаешь. В порыве страсти или припадке гнева. Буду рвать тебя на части голыми руками и задыхаться. Кричать от счастья и с каждой секундой быть ближе, наконец мы будем вместе. Ты отдашься мне полностью и будешь улыбаться, нежно и чуть с сожалением. Я сотру твою приторную ухмылку с этого идеального лица. И наконец она станет искренней и только моей, только для меня. Последней.
Что ты сделал со мной, как посмел привязать к себе? Как тебе это удалось? А ты? Ты привязался сам? Не поверю, не хочу верить и не стану. Больно.
Скажи. Скажи, что презираешь меня и я прекрасно тебя пойму. Выгони меня из сердца, из души, из жизни... я уйду, обещаю. Ударь меня, не остановлю. Не дай мне остаться, это слишком сложно для меня, никогда не был силён в тонких материях...
А ты сильный, очень стойкий. Почему-то не отпускаешь. В чём я повинен? Чем заслужил это? Чем я заслужил тебя?
Я уничтожу тебя, ты знаешь. В порыве страсти или припадке гнева. Буду рвать тебя на части голыми руками и задыхаться. Кричать от счастья и с каждой секундой быть ближе, наконец мы будем вместе. Ты отдашься мне полностью и будешь улыбаться, нежно и чуть с сожалением. Я сотру твою приторную ухмылку с этого идеального лица. И наконец она станет искренней и только моей, только для меня. Последней.
среда, 19 января 2011
la morale dans la nature des choses
Животное. Нет. Не так. Хищник.
Лёжа на футоне, хищник ждёт появления своей жертвы. Это так утомительно, оставаться хладнокровным в момент, когда в коридоре слышны звуки шагов, не повернуться и тогда, когда предполагаемая жертва стоит позади тебя, он только садится, открывая спину. Как глупо. Хищник позабыл про тыл, такой незащищённый и равнодушный к прикосновениям холодной ладони. Он закрывает глаза, привыкшие к полутьме. Он ждал.
Прекрасная возможность. Отличный, очень удобный шанс для атаки и хладнокровной расправы над кровным врагом. Над добычей.
Ресницы чуть подрагивают, губы плотно сжаты, дыхание ровное, спокойное. Умиротворение. Кёя знает, чего хочет. Слово "месть" давно покоится на дне Леты, горечь поражения сменило нечто новое, непривычное холодному разуму. Раны зализаны кем-то учтивым.
— Кёя...— зовёт, будто вырисовывая невидимой кистью в воздухе каждый звук.
Он ждал. Сам не зная, что именно. Поцелуя, удара в спину, погружения в иллюзорный мир, не важно. За этим протяжным, сладким "Кёя" могло последовать что угодно. Хищник не открыл глаз, он весь обратился в слух, ловя мельчайший шорох одежды, скрип кожаных перчаток. Учащённое сердцебиение.
Слишком рано. Не хочется разбивать эту тишину неловкими движениями и ненужными звуками. Мельчайший жест способен развеять дымку деланного равнодушия. Лучше насладиться временным замешательством и тонким, сладковатым ароматом водных лилий. Идиллия. Жертва сама попалась в силок, умело расставленный её палачом. Стоя у изголовья футона, Мукуро всё еще не решается на следующий шаг. Сил хватило только чтобы опуститься на пол, обхватив колени.
— А ты пунктуален,— говорит Кёя спокойно, наконец выхватывая их из давящей тишины.
Туман всегда приходит в одно и то же время, но всегда не такой, как ранее. Кёя видел самые разные его проявления. От легчайшей, нежно касающейся кожи, дымки, до густого, обволакивающего. От такого Тумана сковывало лёгкие, реальность уступала место насыщенным фантазиям. Такой Туман Кёя любил больше всего.
Хибари пытается вспомнить, с чего началась эта странная привязанность. Видимо в тот момент, когда пришло осознание — он ищет встречи с Мукуро не для того, чтобы убить. В тот миг всё в мире перевернулось, от странных мыслей пришло чувство разочарования в себе, Кёя понял, что капитулировал перед Туманом.
Не говоря ни слова, одинокое Облако встаёт с футона, идёт к выходу в сад, открывает сёдзи. На небе полная безликая луна, не предвещающая спокойную ночь.
— Ты готов?— задумчиво спрашивает сильнейший Хранитель Вонголы, Хибари Кёя. Странно, Мукуро продолжает молчать. Должно быть не решился.
Это должен быть их первый раз, когда Мукуро в собственном теле пришёл к своему любовнику. И чувствует, Что боится. Впервые за столько времени его охватил настоящий, неподдельный ужас. "Не нужно переживать, я знал, на что шёл,"— пытается успокоить себя Рокудо Мукуро. Туман волнуется, приобретая несвойственные ему черты.
— Ты ведь... будешь аккуратен, да?
— Да.
— Я боюсь, что что-то пойдёт не так.
— Я знаю.
— ...
— Я не сделаю ничего, что причинит тебе боль.
— Я тебе верю,— наконец выдыхает иллюзионист.
Кёя проводит чайную церемонию,пытаясь упорядочить мысли, гнусно прячущиеся по уголкам души. Они пьют чай, стараясь не смотреть друг на друга, понимая, что лишний неосторожный взгляд вызовет бурю эмоций, для которой еще слишком рано. Сердце подводит, Мукуро тянется за поцелуем, но в последний момент прикасается губами к виску и замирает. "Он ведь не ударит, не сделает этого. Он обещал."
— А ты сегодня чудесно пахнешь — корицей, деревом и усталостью.
Молчание. Спокойное лицо не выражает эмоций, только узкие глаза стального цвета выдают волнение. Тонкая рука, затянутая в кожу, тянется к галстуку, но чужая ладонь накрывает её сверху.
— Я сам.
Мукуро нервно сглатывает. Действие начинается. Кёя раздевает его неторопливо, не рискуя показывать сейчас показывать свои животные инстинкты, всё еще боясь спугнуть, ведь в любой момент его иллюзия может передумать и исчезнуть. Однако всё идёт гладко. Томление. Оба остаются обнажёнными, исключая многочисленные цепочки и кольца Тумана, которые он не снимает ни при каких обстоятельствах. Так надёжнее.
— Твоя кожа... оказывается она совсем не такая на самом деле,— реальность оказывается весьма неоднозначной. В шрамах, следах от фиксаторов, но гораздо более притягательная, нежели иллюзия.
— Если тебе не нравится, я...
— Нет.
Рокудо затыкают рваным поцелуем, наплевав на тонкости обращения с слабым телом, совсем недавно вытащенном из банки с физраствором.
— Прости.
— Мне тоже нетерпится,— улыбается Мукуро тонко. удовольствие от первого поцелуя явно написано на его лице.
Но Хибари всё же медлит. Он желает полного погружения в ощущения, хочет запечатлеть в памяти каждый миг, запомнить каждое движение ревнивых ресниц. Это так приятно, провести ладонью снизу вверх по предплечию, коснуться дрожащими от желания пальцами выступающую ключицу, затем острый позвонок, чувствительную область за ухом... Облако всегда было одиноко, никогда не требовало компаний, бежало общества людей. Но этот демон с разноцветными глазами стал для него наваждением, идеальным обществом, которое он так искал.
Глаза Мукуро прикрыты, он сидит, оперевшись на подставленные сзади руки, ноги вытянуты вдоль футона. Кёя сидит на коленях рядом, думая о только им двоим понятном в это мгновение ритуале. Левой рукой он проводит по боку своего вожделенного... трофея? Ведёт вниз, проводит по выступающей косточки таза. Мукуро вздргивает и откидывает голову, подставляя шею для поцелуя. Да. Всё будет так, как захочет он. Сегодня Его день. Губы у Хибари горячие, даром, что равнодушное облако. Целует на этот раз осторожно, но с присущим только ему одному пылом, дыхание так рано сбилось. Это промах. Мысленно отмечает про себя, что результаты медитаций летят к чертям и нужно больше практиковать. Поцелуй дарит уверенность, что это не иллюзия, не дымка, навеянная любовником. Мукуро отвечает с наслаждением, давая углубить поцелуй, щурится, пытаясь разглядеть в полутьме выражение серых глаз. Тщетно. Они закрыты от удовольствия.
Время перестаёт существовать. Смена позиции. Мукуро лежит на спине, раскинув ноги, совершенно без стеснения. Кёя удобн устроился у ног, массируя икры, гладя внутреннюю поверхность бёдер, целуя аккуратно, прикусывая легонько прозрачную, тонкую кожу.
Пальцы Мукуро едва заметно подрагивают, чуть сжимая простыни, он уже достаточно возбуждён, но этого мало. Кёя обещал, что не причинит ему боли. Чуть слышное "оближи" и изящные пальцы касаются приоткрытых пухлых губ. Мукуро осторожно водит языком вдоль пальцев, обхватив капризными губами по две фаланги. В то же время Хибари изучает губами живот, немного прозрачную кожу ниже, проводит языком, повторяет влажные дорожки губами, чувствует, как дрожит его иллюзия. Нежно, невесомо касается бёдер, забирается пальцами в ложбинку между ягодиц и гладит, гладит, гладит... пока иллюзионист сам не подаётся бёдрами вперёд. Наконец Хибари касается аленького сжатого колечка и аккуратно надавливает пальцем. Плотно, очень плотно, даже слишком. Слишком хорошо и девственно, чтобы останавливаться сейчас, когда цель всей жизни лежит рядом, тяжело дышит и умоляет не останавливаться. Умоляет уже сейчас, хотя Кёя даже не приступил к главному "блюду". Палец скользнул внутрь и замер. Дав немного времени на передышку начинает двигаться. Мукуро замирает и, кажется, не дышит. Ловит собственные ощущения, прислушивается. Хибари смотрит прямо в глаза, пытаясь разглядеть в них хоть частичку боли или недовольства. Убедивщись в отсутствии и того, и другого осторожно протолкнул второй палец, другой рукой шаря по телу. Неожиданно его личный демон вцепился ногтями в руку и, заглянув глаза, одним только губами произнёс:
— Я жду.
Нет. Не может быть. Не бывает. Мечты не сбываются и это лишь сон. "Не верю, не верю, не верю..." Шепчет, словно заколдованный, брюнет. Нависает на локтях прямо перед лицом. И целует, целует, целует...
В этот момент мир для них сужается до одной единственной точки. Они никогда бы не подумали, что всё, чего они так старательно добивались в этой жизни, один мировой власти, второй покоя и устойчивости, вдруг потеряет всю привлекательность уступая физическому... нет, духовному единению с желанным врагом.
Кёя всегда держит слово, что бы он ни обещал. Вот и сейчас, упиваясь телом иллюзиониста, он дарит нескончаемое наслаждение, заставляет выгибаться, стонать, умолять... А Мукуро узкий, плотный, невероятно горячий и... такой податливый. Так сладко бьётся, словно жертва, изгибается, прижимаясь всем телом, стонет, шепчет, заставляет сходить с ума. Тонкие руки тянут на себя, пальцы впиваются в поясницу, задавая бешеный ритм, Они задыхаются, забывают всё на свете, погрузившись в одни только ощущения и инстинкты.
Инстинкты... только животная страсть, первобытная похоть, крики, раздирающие душу и толкающие в пучину безумства. Искусанные плечи, шея в багровых засосах, исцарапанная спина, неровный стук сердец, пересохшее горло и сбывшееся дыхание.
В момент, когда Мукуро уже близок к вершине, Кёя слегка сжимает его горло и утыкается лицом в ключицу. На лице синеволосого проскальзывает секундный страх, но уже через мгновение его тело бьёт судорогой, колени сжимают бёдра любовника, внутри всё сжимается, а по теле горячей волной прокатывает острое наслаждение. Нега, которой доселе не испытывал. Следом кончает Хибари, глухой рык оповещает всё вокруг о сытости хищника. Некоторое время они так и лежат, приходя в сознание.
Тонкие пальцы нервно барабанят по столешнице в офисе Десятого Вонголы, когда в двери появляется облик иллюзиониста. Будто не замечая ревностного взгляда Хибари, Мукуро легко проходит на место подле главы Дисциплинарного Комитета. Всё совещание они будут препираться и язвить друг другу, но только двоим будет известно, как нежно и крепко они держат друг друга за руки.
Лёжа на футоне, хищник ждёт появления своей жертвы. Это так утомительно, оставаться хладнокровным в момент, когда в коридоре слышны звуки шагов, не повернуться и тогда, когда предполагаемая жертва стоит позади тебя, он только садится, открывая спину. Как глупо. Хищник позабыл про тыл, такой незащищённый и равнодушный к прикосновениям холодной ладони. Он закрывает глаза, привыкшие к полутьме. Он ждал.
Прекрасная возможность. Отличный, очень удобный шанс для атаки и хладнокровной расправы над кровным врагом. Над добычей.
Ресницы чуть подрагивают, губы плотно сжаты, дыхание ровное, спокойное. Умиротворение. Кёя знает, чего хочет. Слово "месть" давно покоится на дне Леты, горечь поражения сменило нечто новое, непривычное холодному разуму. Раны зализаны кем-то учтивым.
— Кёя...— зовёт, будто вырисовывая невидимой кистью в воздухе каждый звук.
Он ждал. Сам не зная, что именно. Поцелуя, удара в спину, погружения в иллюзорный мир, не важно. За этим протяжным, сладким "Кёя" могло последовать что угодно. Хищник не открыл глаз, он весь обратился в слух, ловя мельчайший шорох одежды, скрип кожаных перчаток. Учащённое сердцебиение.
Слишком рано. Не хочется разбивать эту тишину неловкими движениями и ненужными звуками. Мельчайший жест способен развеять дымку деланного равнодушия. Лучше насладиться временным замешательством и тонким, сладковатым ароматом водных лилий. Идиллия. Жертва сама попалась в силок, умело расставленный её палачом. Стоя у изголовья футона, Мукуро всё еще не решается на следующий шаг. Сил хватило только чтобы опуститься на пол, обхватив колени.
— А ты пунктуален,— говорит Кёя спокойно, наконец выхватывая их из давящей тишины.
Туман всегда приходит в одно и то же время, но всегда не такой, как ранее. Кёя видел самые разные его проявления. От легчайшей, нежно касающейся кожи, дымки, до густого, обволакивающего. От такого Тумана сковывало лёгкие, реальность уступала место насыщенным фантазиям. Такой Туман Кёя любил больше всего.
Хибари пытается вспомнить, с чего началась эта странная привязанность. Видимо в тот момент, когда пришло осознание — он ищет встречи с Мукуро не для того, чтобы убить. В тот миг всё в мире перевернулось, от странных мыслей пришло чувство разочарования в себе, Кёя понял, что капитулировал перед Туманом.
Не говоря ни слова, одинокое Облако встаёт с футона, идёт к выходу в сад, открывает сёдзи. На небе полная безликая луна, не предвещающая спокойную ночь.
— Ты готов?— задумчиво спрашивает сильнейший Хранитель Вонголы, Хибари Кёя. Странно, Мукуро продолжает молчать. Должно быть не решился.
Это должен быть их первый раз, когда Мукуро в собственном теле пришёл к своему любовнику. И чувствует, Что боится. Впервые за столько времени его охватил настоящий, неподдельный ужас. "Не нужно переживать, я знал, на что шёл,"— пытается успокоить себя Рокудо Мукуро. Туман волнуется, приобретая несвойственные ему черты.
— Ты ведь... будешь аккуратен, да?
— Да.
— Я боюсь, что что-то пойдёт не так.
— Я знаю.
— ...
— Я не сделаю ничего, что причинит тебе боль.
— Я тебе верю,— наконец выдыхает иллюзионист.
Кёя проводит чайную церемонию,пытаясь упорядочить мысли, гнусно прячущиеся по уголкам души. Они пьют чай, стараясь не смотреть друг на друга, понимая, что лишний неосторожный взгляд вызовет бурю эмоций, для которой еще слишком рано. Сердце подводит, Мукуро тянется за поцелуем, но в последний момент прикасается губами к виску и замирает. "Он ведь не ударит, не сделает этого. Он обещал."
— А ты сегодня чудесно пахнешь — корицей, деревом и усталостью.
Молчание. Спокойное лицо не выражает эмоций, только узкие глаза стального цвета выдают волнение. Тонкая рука, затянутая в кожу, тянется к галстуку, но чужая ладонь накрывает её сверху.
— Я сам.
Мукуро нервно сглатывает. Действие начинается. Кёя раздевает его неторопливо, не рискуя показывать сейчас показывать свои животные инстинкты, всё еще боясь спугнуть, ведь в любой момент его иллюзия может передумать и исчезнуть. Однако всё идёт гладко. Томление. Оба остаются обнажёнными, исключая многочисленные цепочки и кольца Тумана, которые он не снимает ни при каких обстоятельствах. Так надёжнее.
— Твоя кожа... оказывается она совсем не такая на самом деле,— реальность оказывается весьма неоднозначной. В шрамах, следах от фиксаторов, но гораздо более притягательная, нежели иллюзия.
— Если тебе не нравится, я...
— Нет.
Рокудо затыкают рваным поцелуем, наплевав на тонкости обращения с слабым телом, совсем недавно вытащенном из банки с физраствором.
— Прости.
— Мне тоже нетерпится,— улыбается Мукуро тонко. удовольствие от первого поцелуя явно написано на его лице.
Но Хибари всё же медлит. Он желает полного погружения в ощущения, хочет запечатлеть в памяти каждый миг, запомнить каждое движение ревнивых ресниц. Это так приятно, провести ладонью снизу вверх по предплечию, коснуться дрожащими от желания пальцами выступающую ключицу, затем острый позвонок, чувствительную область за ухом... Облако всегда было одиноко, никогда не требовало компаний, бежало общества людей. Но этот демон с разноцветными глазами стал для него наваждением, идеальным обществом, которое он так искал.
Глаза Мукуро прикрыты, он сидит, оперевшись на подставленные сзади руки, ноги вытянуты вдоль футона. Кёя сидит на коленях рядом, думая о только им двоим понятном в это мгновение ритуале. Левой рукой он проводит по боку своего вожделенного... трофея? Ведёт вниз, проводит по выступающей косточки таза. Мукуро вздргивает и откидывает голову, подставляя шею для поцелуя. Да. Всё будет так, как захочет он. Сегодня Его день. Губы у Хибари горячие, даром, что равнодушное облако. Целует на этот раз осторожно, но с присущим только ему одному пылом, дыхание так рано сбилось. Это промах. Мысленно отмечает про себя, что результаты медитаций летят к чертям и нужно больше практиковать. Поцелуй дарит уверенность, что это не иллюзия, не дымка, навеянная любовником. Мукуро отвечает с наслаждением, давая углубить поцелуй, щурится, пытаясь разглядеть в полутьме выражение серых глаз. Тщетно. Они закрыты от удовольствия.
Время перестаёт существовать. Смена позиции. Мукуро лежит на спине, раскинув ноги, совершенно без стеснения. Кёя удобн устроился у ног, массируя икры, гладя внутреннюю поверхность бёдер, целуя аккуратно, прикусывая легонько прозрачную, тонкую кожу.
Пальцы Мукуро едва заметно подрагивают, чуть сжимая простыни, он уже достаточно возбуждён, но этого мало. Кёя обещал, что не причинит ему боли. Чуть слышное "оближи" и изящные пальцы касаются приоткрытых пухлых губ. Мукуро осторожно водит языком вдоль пальцев, обхватив капризными губами по две фаланги. В то же время Хибари изучает губами живот, немного прозрачную кожу ниже, проводит языком, повторяет влажные дорожки губами, чувствует, как дрожит его иллюзия. Нежно, невесомо касается бёдер, забирается пальцами в ложбинку между ягодиц и гладит, гладит, гладит... пока иллюзионист сам не подаётся бёдрами вперёд. Наконец Хибари касается аленького сжатого колечка и аккуратно надавливает пальцем. Плотно, очень плотно, даже слишком. Слишком хорошо и девственно, чтобы останавливаться сейчас, когда цель всей жизни лежит рядом, тяжело дышит и умоляет не останавливаться. Умоляет уже сейчас, хотя Кёя даже не приступил к главному "блюду". Палец скользнул внутрь и замер. Дав немного времени на передышку начинает двигаться. Мукуро замирает и, кажется, не дышит. Ловит собственные ощущения, прислушивается. Хибари смотрит прямо в глаза, пытаясь разглядеть в них хоть частичку боли или недовольства. Убедивщись в отсутствии и того, и другого осторожно протолкнул второй палец, другой рукой шаря по телу. Неожиданно его личный демон вцепился ногтями в руку и, заглянув глаза, одним только губами произнёс:
— Я жду.
Нет. Не может быть. Не бывает. Мечты не сбываются и это лишь сон. "Не верю, не верю, не верю..." Шепчет, словно заколдованный, брюнет. Нависает на локтях прямо перед лицом. И целует, целует, целует...
В этот момент мир для них сужается до одной единственной точки. Они никогда бы не подумали, что всё, чего они так старательно добивались в этой жизни, один мировой власти, второй покоя и устойчивости, вдруг потеряет всю привлекательность уступая физическому... нет, духовному единению с желанным врагом.
Кёя всегда держит слово, что бы он ни обещал. Вот и сейчас, упиваясь телом иллюзиониста, он дарит нескончаемое наслаждение, заставляет выгибаться, стонать, умолять... А Мукуро узкий, плотный, невероятно горячий и... такой податливый. Так сладко бьётся, словно жертва, изгибается, прижимаясь всем телом, стонет, шепчет, заставляет сходить с ума. Тонкие руки тянут на себя, пальцы впиваются в поясницу, задавая бешеный ритм, Они задыхаются, забывают всё на свете, погрузившись в одни только ощущения и инстинкты.
Инстинкты... только животная страсть, первобытная похоть, крики, раздирающие душу и толкающие в пучину безумства. Искусанные плечи, шея в багровых засосах, исцарапанная спина, неровный стук сердец, пересохшее горло и сбывшееся дыхание.
В момент, когда Мукуро уже близок к вершине, Кёя слегка сжимает его горло и утыкается лицом в ключицу. На лице синеволосого проскальзывает секундный страх, но уже через мгновение его тело бьёт судорогой, колени сжимают бёдра любовника, внутри всё сжимается, а по теле горячей волной прокатывает острое наслаждение. Нега, которой доселе не испытывал. Следом кончает Хибари, глухой рык оповещает всё вокруг о сытости хищника. Некоторое время они так и лежат, приходя в сознание.
Тонкие пальцы нервно барабанят по столешнице в офисе Десятого Вонголы, когда в двери появляется облик иллюзиониста. Будто не замечая ревностного взгляда Хибари, Мукуро легко проходит на место подле главы Дисциплинарного Комитета. Всё совещание они будут препираться и язвить друг другу, но только двоим будет известно, как нежно и крепко они держат друг друга за руки.